В.Л.Таланов

Содержательное наполнение и физиологическая интерпретация соционических признаков «конструктивизм-эмотивизм», «тактика-стратегия», «уступчивость-упрямство» и «беспечность-предусмотрительность»

Показана возможность надежного определения ТИМов по психологическим анкетам с использованием многоэтапной процедуры симметризации статистической структуры данных, на материале коррелирующих вопросов проанализировано содержание признаков Рейнина. Конструктивисты уравновешены по логике и не уравновешены по этике, эмотивисты – наоборот. Тактики уравновешены по сенсорике и не уравновешены по интуиции, стратеги – наоборот. Уступчивые являются «слабыми» по этике и «сильными» по логике, упрямые – наоборот. Беспечные являются «слабыми» по сенсорике и «сильными» по интуиции, предусмотрительные – «слабыми» по интуиции и «сильными» по сенсорике. Полюса признаков совпадают с общеизвестными парциальными свойствами силы нервной системы по возбуждению и торможению, восходящими к Павловской физиологии ВНД. Показана тождественная связь экстравертности индивида с одновременной сильносигнальностью обеих его доминирующих функций, интровертности – со слабосигнальностью. На основе полученного содержания полюсов четырех признаков, предложена физиологическая модель ТИМа, развивающая соционическую модель «А».

Ключевые слова: соционика, признаки Рейнина, свойства нервной системы, уравновешенность нервной системы, сила нервной системы, психофизиология, физиология ВНД, экстраверсия.

Настоящая публикация подытоживает наше исследование четырех «слабых» (не относящихся к традиционному юнгианскому базису) признаков Рейнина. Набор данных проводился в основном в 2003-2004 г.г. - как с помощью наблюдения, так и с помощью различных исследовательских «одноразовых» экспериментальных анкет (вопросных банков), позволивших, с одной стороны, проводить весьма точную диагностику ТИМов респондентов на основе обучающей выборки, с другой – исследовать методом «научного скрининга» (то есть, фактически, последовательного случайного перебора) статистические взаимосвязи с ТИМами, квадрами, клубами, соционическими функциями и 15-ю соционическими признаками для широкого круга придуманных и составленных нами пунктов анкет, отражающих самые разные поведенческие и психологические свойства. Всего было исследовано около полутора тысяч первичных признаков, отражающих различные свойства личности и поведенческие стереотипы. Анкетирование проводилось среди студентов, знакомых, в соционических кружках и др.

Методика исследования

Диагностика ТИМов по одноразовым произвольным вопросным банкам (без специальной их ориентации на соционические функции и признаки) опиралась на разработанный нами алгоритм, в основе которого лежит самообучающаяся процедура. Ни в одном случае для определения ТИМов и полюсов дихотомий не применялись первичные, априорно заданные диагностические шкалы. Ответы респондентов предусматривали (в разных анкетных формах) от 4 до 6 градаций степени их согласия с отдельными утверждениями. Перед обработкой анкет ответы респондентов нормировались, в них вносились коррективы на общественную диссимуляцию и стилевые особенности ответов (тенденцию соглашаться или отрицать, разброс оценок и т.п.). Предварительно заявляемые частью респондентов, знакомых с соционикой, собственные ТИМы рассматривались как обучающая выборка. Наш и чужой опыт показывает, что заявляемые ТИМы совпадают с истинными примерно в 40-60% случаев. Этого процента для самообучающейся процедуры оказывается достаточно при условии, что количество респондентов 150 человек и более. На обучающей выборке для ответов на каждый отдельный пункт анкеты и для всех групп респондентов каждого заявленного ТИМа вычислялись групповые отклонения ответа от «межтимного» среднего (в долях стандартного отклонения всей выборки). На следующем этапе проводилась уточняющая процедура симметризации этих отклонений. Симметризация позволяет, во-первых, скорректировать случайные флуктуации ТИМных средних отклонений, вызванные примесью в «ТИМных группах» обучающей выборки посторонних, неправильно заявленных ТИМов. Во-вторых, процедура симметризации опирается не только на обучающую выборку, но на ответы вообще всех респондентов, ответивших на анкету, что позволяет в ходе процедуры уточнить значения диагностических коэффициентов. Суть симметризации состоит в таком линейном преобразовании матрицы N*16 (где N – количество вопросов в анкете, 16 – число ТИМных групп, элементы матрицы – среднегрупповые значения нормированных ответов для каждого ТИМа и каждого пункта анкеты), чтобы в результате «межтимные» корреляции нагрузок, рассчитанные на массиве N пунктов анкеты, удовлетворяли требованию соционической симметрии, а именно: корреляция нагрузок столбика ЛИИ со столбиком ИЛИ должна быть такой же, как между столбиками ЛИЭ и ИЛЭ, ЭСЭ и СЭЭ, и т.д. Аналогичное совпадение должно наблюдаться для всех 15 пар возможных интертипных отношений. В итоге подобной процедуры симметризации получается квадратная матрица поворотных коэффициентов размером (16*16). Поиск матрицы поворотных коэффициентов совершается при критериальном условии минимальности поворотов, то есть максимизации корреляций между нагрузками в каждом из 16-ти столбиков «повернутой» и исходной матрицы {N;16}. На практике эти коэффициенты корреляции обычно оказываются в пределах от 0,85 до 0,97. Симметризованная (то есть исправленная и уточненная) матрица повопросных нагрузок по 16 ТИМам  преобразуется далее в матрицу повопросных нагрузок по 15 признакам Рейнина, в которой 15 столбиков повопросных нагрузок оказываются взаимно ортогональными на массиве N пунктов данной анкеты. Эти «столбики нагрузок» и являются коэффициентами, позволяющими далее вычислить нормированное значение каждого из 15 признаков Рейнина для всех ответивших на анкету респондентов. По индивидуальным значениям 15 признаков вычисляются «образы» признаков (значения признаков, рассчитанные на основе производящих функций семи пар прочих признаков, исключая данный) и индивидуальные профили ТИМов (при построении профилей учитываются как рассчитанные  по ответам респондентов с учетом скорректированных повопросных нагрузок непосредственные значения 15-ти признаков, так и значения их образов, рассчитанные с помощью специальных непрерывных SIN-образных производящих функций, моделирующих соционические законы нелинейного взаимодействия между признаками Рейнина). Далее в каждом индивидуальном профиле ТИМов выделяется ведущий ТИМ профиля. В итоге для всей экспериментальной выборки получается таблица «первичных диагнозов» ТИМа, которая используется для расчета новых внутритимных групповых средних и для новой, очередной процедуры симметризации данных. После нескольких циклов симметризации процедура фактически сходится, корреляции между признаками и их образами (на массиве всех респондентов) максимизируются, а эксцессы функций распределения значений 15-ти признаков Рейнина и их образов в выборке респондентов становятся достаточно глубоко отрицательными, что выглядит как появление отчетливой двугорбости на диаграммах распределения. Полученные после этого диагнозы ТИМов для респондентов выборки считаются окончательными. Доля совпадения окончательных диагнозов с заявленными ТИМами составила на разных выборках от 0,39 до 0,65.

Кроме того, процедура позволяет (здесь только констатируем это без подробных комментариев) отдельным способом, базирующимся на нелинейном взаимодействии признаков, уточнять также и координаты истинных средних (нулевых) точек признаков, разделяющих  их полюса. Понятно, что в силу как случайности выборки, так и неоднородного распределения ТИМов в популяции истинные нулевые значения могут существенно отличаться и от средних, и от медианных выборочных. В результате коррекции уточняется проведение границ между ТИМами, после чего оно отражает не только неоднородную эмпирическую представленность  различных заявленных ТИМов в обучающей и общей выборке, но приближается к истинному физиологически обусловленному положению границ.

Проверка точности окончательной диагностики ТИМов, рассчитанных по указанной процедуре, производилась нами с помощью респондентов, давших ответы более чем на одну анкету. Поскольку две анкеты не пересекались между собой вопросами, а процедуры получения диагностических коэффициентов для каждой из анкет были математически взаимно не связанными, поэтому и диагнозы ТИМов по двум параллельным анкетным формам являются в математическом смысле взаимно не зависящими друг от друга. На массиве респондентов, заполнивших две формы (80 человек), доля совпадения диагнозов ТИМа составила 0,78. Этот коэффициент надежности математически соответствует совпадению диагнозов с истинным ТИМом почти в 90% случаев и является результатом, во-первых, очень обнадеживающим - особенно с учетом того, что анкеты в силу скринингового характера их формирования наполнялись почти случайными вопросами, далеко не всегда хорошо связанными с соционическими признаками, функциями и ТИМами. Во-вторых, столь высокий показатель надежности означает, что точность диагностики ТИМов с помощью исследовательских анкет (вопросных банков) вполне достаточна для практических целей изучения содержательного наполнения ТИМов, признаков, функций, квадр и клубов в их проекции на разнообразные анкетные вопросы (пункты).

В настоящей работе обсуждается полученное содержательное наполнение четырех признаков Рейнина, наиболее интересных (как мы увидим из дальнейшего текста) с точки зрения их возможной связи с основными парциальными свойствами нервной системы по Павлову-Теплову-Небылицыну.

Признак «конструктивисты-эмотивисты»

Полюс конструктивизма: рациональные этики и иррациональные логики.

Полюс эмотивизма: иррациональные этики и рациональные логики.

Согласно модели «А», у конструктивистов этика в т.н. инертном блоке, а логика – в контактном. У эмотивистов, напротив, в инертном блоке логика, а этика – в контактном блоке. Согласно наблюдениям А.Аугустинавичюте, функции инертного блока – инертны, а функции контактного блока более пластичны, «легки на подъем» для использования в качестве рабочих, контактных, исполнительских.

Что получается в эксперименте?

КОНСТРУКТИВИЗМ:   В достоверно скоррелированных с полюсом конструктивизма анкетных пунктах четко выделяются два содержательных кластера, а в их пределах – ряд субкластеров.

Первый обобщенный кластер конструктивизма (нами выделено 103 отвечающих ему анкетных утверждения) четко соответствует представлениям школы Павлова-Теплова-Небылицына о неуравновешенности ВНД в изолированной парциальной сфере эмоций и этических оценок. Первый его субкластер связан с нетерпеливостью, раздражительностью, вспыльчивостью в ситуациях общения, с легкостью возникновения обид и разочарований, с резкими неадекватными эмоциональными реакциями на неожиданности и особенно на внезапные неприятности и неудачи. Второй субкластер связан с этической бескомпромиссностью. Третий субкластер связан с эмоциональной неустойчивостью, отсутствием чувства внутреннего душевного равновесия, с легким и частым «внутренним» (внешне мало мотивированным) переключением знака эмоций. Четвертый субкластер связан с трудностями сознательного контроля (торможения) своей эмоциональной и мимической экспрессии. Пятый субкластер связан с наличием частых и навязчивых, трудно контролируемых воспоминаний, преимущественно негативного характера, а также с частым обращением мыслей и фантазий к прошлому, что опять же имеет у респондентов  трудноконтролируемый, «втягивающий» характер. Шестой субкластер отчетливо связан с дисфорией, недовольством, плохим настроением и выражается на уровне анкетных утверждений в тенденции к негативным оценкам; во внимании, сосредоточенном на видении недостатков; в стремлении каким-нибудь способом улучшить свое настроение; в повышенной тревожности или преобладающем субдепрессивном фоне настроения; в предрасположенности к фрустрации и недовольству; в общем фоне озабоченности; в склонности к застойным неловким переживаниям, совестливости. Седьмой субкластер связан со склонностью к реакциям злобы, ярости и агрессии, а также с частыми мыслями на эту тему и сублимирующими действиями (любовь к фильмам с драками, любовь стрелять из оружия и т.п.). Восьмой субкластер связан с завышенной требовательностью, привередливостью и придирчивостью в ситуациях общения. Девятый субкластер связан с частыми сновидениями, в которых отражаются переживания прошедшего дня или более отдаленного прошлого, причем сновидения часто сопровождаются кошмарами, ночными пробуждениями, а утреннее пробуждение может проходить на фоне тревожного чувства. Десятый субкластер связан с медленным затуханием зрительных послеобразов и длительным присутствием в мысленном зрении после пробуждения остаточных образов сновидений, а также с навязчивыми трудноконтролируемыми мысленными зрительными образами в бодрствующем состоянии. Одиннадцатый субкластер связан с повышенной и плохо тормозимой эмоциональной вегетатикой симпатического круга (дрожание пальцев в ситуациях волнения, склонность бледнеть в ситуациях страха) или с тенденцией мгновенно мышечно напрягаться при резких движениях окружающих. Двенадцатый субкластер связан с предпочтением определенных профессий, в которых требования к эмоциональной устойчивости и уравновешенности минимальны (в силу индивидуальности работы), а требования к тонкой координации движений и уравновешенности в процессе выполнения цепочки рабочих действий, напротив, велики (танцор, профессиональный спортсмен, рисование мультфильмов, графический дизайн, шитье одежды, составление букетов и т.п.). Тринадцатый субкластер связан с неуравновешенностью иммунных реакций организма и с повышенной частотой соответствующих заболеваний (ревматических, аутоиммунных и т.п.), - сразу приходят на память старые, подзабытые работы о прямой корреляционной связи между иммунным ответом и эмоциональной возбудимостью по причине соседствующего гипоталамического субстрата, а также сравнительно недавние исследования о скоррелированности частоты и яркости сновидений с ревматическими заболеваниями. Четырнадцатый субкластер (общий также с полюсом «предусмотрительных», у которых он, однако, менее выражен) связан с повышенной частотой переживания симптомов дереализации и в меньшей мере деперсонализации (ощущений мертвенности, отчужденности, безжизненности, бесцветности, серости окружающей обстановки; нереальности, «сделанности», «нарисованности» окружающего; на уровне тенденции чувства чуждости тела, а также часто и в выраженной степени ощущения остановки мыслей с невозможностью сосредоточиться). Симптом «остановки мыслей» надо связать, впрочем, скорее с «логическим» кластером признака, поскольку он обусловлен, очевидно, повышенной логической тормозимостью на фоне повышенной же эмоциональной нетормозимости, инертности. Пятнадцатый и последний субклакстер эмоционально-этической неуравновешенности отчасти родственен предыдущему и связан с неугасимыми или трудноугасимыми ориентировочными реакциями (что может быть связано с повышенным содержанием гиппокампального серотонина и пониженном - ацетилхолина) и проявляется в долгом  двигательно-заторможенном (а в эмоциональном смысле как раз трудно тормозимом) созерцании каких-нибудь безделушек, в тщательном разглядывании и хорошем запоминании архитектурных деталей случайно увиденных зданий, в периодически появляющихся «гипнотизирующих» ощущениях некоей яркости и необычности, удивительности, малознакомости окружающих знакомых предметов.

На основании особенностей рассмотренного кластера эмоциональной неуравновешенности можно сказать, что любой конструктивист в тенденции – донор отрицательных и акцептор положительных эмоций (что, как мы знаем, вполне характерно и для ИЛЭ, и тем более для СЛЭ и ЭИЭ, и для ЭСИ и ИЛИ, и для ЭИИ и СЛИ; лишь ЭСЭ несколько выбивается, да и то не вполне, из этого ряда). Но это – малое и частное. Главная же особенность конструктивиста связана с избирательной (парциальной) физиологической неуравновешенностью, дефицитом торможения и контроля нервных процессов в эмоционально-этической сфере, сфере чувств, эмоций и этических оценок.

Второй основной кластер конструктивизма (68 вопросов анкет) содержит анкетные утверждения, связанные с хорошей управляемостью логической и отчасти моторной  сферой, её уравновешенным, подчиненным и исполнительным характером, хорошо развитыми в ней процессами контроля и торможения. Иначе говоря, в более широком и привычном физиологическом смысле – опять же с уравновешенностью нервных процессов в этой сфере.

Первый субкластер описывает почерк человека – для конструктивистов более обычен аккуратный разборчивый почерк с умеренным наклоном и четко прописанными буквами. Напротив, почерк эмотивистов графологически не выдержан, коряв, малоразборчив, размашист, нередко имеет значительный наклон вправо. Следующий второй логический субкластер конструктивизма связан с предпочтением профессий, родственен первому и, как и почерк, связан с развитой тонкой координацией движений, в которой хорошо представлены процессы контроля и торможения. Этот субкластер выражается в готовности иметь на работе дело не только с крупными физическими объектами, но и с мелкими (работа ювелира, гравера, корректора, крупье в казино, сборка под микроскопом и т.п.). Третий субкластер связан с высокой пластичностью в ходе исполнения рабочих процессов – умением быстро перестраиваться, менять рабочие привычки; умением «по звонку» прерывать работу и останавливаться; умением расслабляться и отдыхать. Четвертый субкластер связан с хорошо функционирующими процессами контроля при выполнении логических заданий: конструктивисты чаще отмечают, что в работе или при решении задач почти не делают ошибок, так что и перепроверять не приходится, что в письме не пропускают буквы в словах, что их логические цепочки в рассуждениях всегда безошибочны и безупречны в коротких звеньях и деталях, они любят и умеют качественно и быстро выполнять корректуру и редактуру рукописей, и т.п. Этот субкластер является общим также с полюсами «упрямства» и «беспечности», отражающими, как увидим ниже, чувствительность логики и сенсорики. Пятый субкластер связан с хорошо управляемой «исполнительской» функцией логической сферы: любовью что-нибудь мастерить; готовностью к ручной домашней работе и физической работе вообще; памятью на нужные факты и даты; готовностью разрешать другим людям ставить себе рабочие задачи и даже критически вмешиваться в процесс их выполнения; любовью к длительным логическим играм (шахматы, преферанс); предпочтением логических аргументов перед эмоциональными для самозащиты или убеждения (напротив, эмотивисты, даже логические, в таких случаях предпочитают вместо логической аргументации использовать эмоциональные аргументы, «поглаживания» либо обман), и т.д.  Шестой субкластер отрицает характерные для эмотивистов (по крайней мере, многих из них) догматизм и логическую негибкость, в том числе склонность к логико-структурной чрезмерности. Конструктивисты чужды догматизма; менее требовательны к униформе для служащих; более терпимы к чужим логическим доводам; не жаждут наказывать рабочих штрафами, а детей розгами; существенно реже являются сторонниками универсального всеохватывающего порядка; легко идут на перестановку мебели; легче меняют привычки и проще соглашаются на изменение правил; допускают оправданность различных точек зрения на одно явление, и т.п.  Данный субкластер, заметим, имеет общность также с полюсом «упрямых», связанного, как увидим далее, с чувствительностью, слабосигнальностью логики – то, что уравновешенность любой функции отчасти скоррелирована с ее слабосигнальностью, открыто не нами, но показано и в работах Е.П.Ильина (2001).

ЭМОТИВИЗМ:  У эмотивистов выделенные субкластеры точно те же, что и у конструктивистов, только с противоположным содержательным знаком. Эмоциональная уравновешенность. Более оптимистический и мажорный фон настроения, несклонность к затяжным дисфориям. Отсутствие назойливых неприятных воспоминаний, переживаний, мук совести. Малая ранимость. Этическая гибкость и терпимость. Положительное отношение к себе. Практическое отсутствие вспышек гнева и злости. Крепкие нервы. Уверенное и незакомплексованное поведение среди людей. Заинтересованное отношение к гармонизации отношений в коллективе, улучшению его эмоционального фона (донор позитивных эмоций, акцептор отрицательных эмоций). Нетревожность. Отсутствие или редкость кошмарных сновидений. Хорошее эмоциональное вытеснение. Равнодушие к философскому "самокопанию". Приглушенность связанных с эмоциональной сферой вкусовых ощущений и обоняния (свидетельство их торможения). В то же время – догматизм, логическая чрезмерность, косность привычек, нетерпимость к чужому (иному) мнению, нередкое предпочтение обмана, этического убеждения или иного этического воздействия («поглаживаний»)  вместо использования логических аргументов. Так, даже для ЛИИ и ЛСИ вслух логически обосновывать свои действия порою оказывается «в лень», «погладить по голове» им проще. Эмотивисты уступчивы в разговорах об искусстве и не слишком требовательны к морали, снисходительны к этическим проступкам, но готовы упорно спорить и идти на принцип в логических вопросах, в вопросах «правильной» структуры, системы, эффективности и последовательности действий. В этих вопросах они склонны быть диктаторами или, по крайней мере, склонны к ригидности и упрямству. Эмотивисты крайне болезненно реагируют на чьи-либо попытки вмешаться в процесс их личной работы и в их логические решения. Они бывают небрежными в логических деталях (так, пытаясь скрыть от других следы своей пакости, эмотивист с большой вероятностью «наследит», даже если он «упрямый», то есть специалист по слабосигнальной логике); они в групповой тенденции избегают корректуры и мелкой ручной работы; имеют «расхристанный» почерк, и т.д., и т.п. (см. выше описание кластеров конструктивистов). В логической сфере эмотивисты имеют некоторое тяготение к «крупноблочной» логике, к масштабным идеалам и проектам (от крупного открытия с получением Нобелевской премии до установления всемирного нового порядка) – это отчасти пересекается с приведенным ниже описанием логической сильносигнальности у «уступчивых», но имеет в данном случае и другие причины, связанные с логической неуправляемостью и идеализацией, с оторванностью подобных проектов от реальных задач практики. Напомним также, что некоторая не очень значительная взаимоскоррелированность логической неуравновешенности и логической сильносигнальности является ожидаемой (см. замечание в конце предыдущего пункта о конструктивистах).

Среди профессий, предпочитаемых эмотивистами (любыми эмотивными ТИМами почти независимо от их логико-этической принадлежности), особо предпочитаются и выделяются профессии, требующие хорошего эмоционального самоконтроля, гибкого эмоционального воздействия и манипулирования, «работы преимущественно языком», и одновременно с этим сопряженные с самостоятельностью и независимостью в принятии логических решений (дипломат, публичный политик, политобозреватель, директор фирмы, журналист).

Признак «конструктивисты-эмотивисты» очень хорошо выражен в поведении человека и легко диагностируется внешне, - по нашим наблюдениям, даже легче, чем признак "иррационалы-рационалы".

Таким образом, конструктивисты не уравновешены в эмоционально-этической сфере и уравновешены в сфере моторно-логической. Эмотивисты уравновешены в эмоционально-этической сфере и не уравновешены в сфере моторно-логической. Присутствует слабая скоррелированность полюса конструктивистов с полюсом упрямых (по причине физиологически обусловленной умеренной скоррелированности логической уравновешенности со слабосигнальным характером логической функции). Аналогично полюс эмотивистов слабо скоррелирован с полюсом уступчивых (в силу слабой скоррелированности этической уравновешенности и этической слабосигнальности).

 Напомним, что неуравновешенность как универсальное и давно известное физиологическое понятие традиционно рассматривалось физиологией ВНД как дисбаланс между процессами возбуждения и торможения (с преобладанием первых), что приводит к снижению процессов сознательного контроля, торможения и управления, делая сферу соответствующих нервных явлений импульсивной или ригидной, довлеющей над поведением, склонной к неадекватности в реакциях.

Признак «тактики-стратеги»

Полюс тактиков: рациональные сенсорики и иррациональные интуиты.

Полюс стратегов: иррациональные сенсорики и рациональные интуиты.

Согласно модели «А», у тактиков интуиция в т.н. инертном блоке, а сенсорика – в контактном. У стратегов, напротив, в инертном блоке сенсорика, а интуиция – в контактном блоке. По А.Аугустинавичюте, функции инертного блока – инертны и ригидны, функции контактного блока более пластичны, «легки на подъем» для использования в качестве рабочих, контактных, исполнительских.

Как и в случае с конструктивистами-эмотивистами, в случае тактиков-стратегов прямой эксперимент с анкетами подтверждает, что принадлежащая А.Аугустинавичюте эмпирическая (основывающаяся на наблюдениях) интерпретация свойств полюсов рассматриваемых в нашей статье признаков хоть и не слишком подробна, а в деталях с нашими результатами порой расходится (см. А.Аугустинавичюте, 2004), но в целом и общем весьма к ним близка. В порядке небольшого отступления подчеркнем лишь, что введенное Аугустинавичюте содержательное понятие «инертных» и «контактных» местоположений функций вытекает из вторично и эмпирически исследованных ею свойств ТИМов, но никак не связано эксклюзивно с моделью «А», поэтому экспериментальное подтверждение предложенных Аушрой гипотез об основных свойствах признаков «конструктивисты-эмотивисты» и «тактики-стратеги» не может рассматриваться в качестве подтверждения верности и оправданности модели «А». Скорее, напротив, полученное опытное подтверждение содержательного наполнения двух признаков свидетельствует о несовершенстве модели: ведь на основании модели «А» никак нельзя заранее и аргументированно предсказатьтот наблюдаемый факт, что функции в программной и мобилизационной позициях оказываются более ригидными, чем творческая и контактная функции. Согласно физиологическим представлениям, уравновешенность-неуравновешенность рождается из взаимодействия возбуждения и контролирующего торможения. Но разве их баланс как-то отражается в модели "А"?

Согласно нашим результатам, тактики в сенсорной сфере имеют высокую уравновешенность (соответственно, хорошо развитое торможение и сознательный контроль). В сфере интуиции они не уравновешены, отличаются явным дисбалансом возбуждения и торможения. Стратеги, наоборот, уравновешены в интуитивной сфере и не уравновешены – в сенсорной. Как и в случае конструктивистов-эмотивистов, в случае тактиков-стратегов обнаруживается прямая аналогия  с парциальными свойствами уравновешенности нервной системы, подробно изученными в физиологической школе Павлова-Теплова-Небылицына.

Рассмотрим кластеры полюсов тактиков и стратегов, выявляемые на массиве утверждений анкет, достоверно скоррелированных с признаком.

Первый большой кластер (70 оригинальных анкетных утверждений) связан с уравновешенностью сенсорики. Он может быть условно разделен на субкластеры.

Первый субкластер отражает у тактиков хороший контроль и торможение влечений и желаний: сексуальных, пищевых, жажды и т.п., а также отсутствие вообще каких-то явно выделяющихся,  навязчивых и подавляющих, неадекватно доминантных потребностей.  У стратегов – наоборот, «витальные» потребности порой сильны до навязчивости и нетерпения, требуя обязательного и скорейшего удовлетворения. Стратеги в тенденции склонны всё подчинять своим доминирующим и сильным потребностям и влечениям. У стратегов  чаще встречаются и какие-либо нестандартные, ненормативные потребности: например, сексуальные перверзии. Кроме того, стратег концентрирует всё внимание только на одной цели, совпадающей с главной потребностью. Он нетерпелив в удовлетворении потребности, стремится получать подкрепление уже в начале работы, предпочитает идти к удовлетворению потребности не по кружному, а по короткому пути – поэтому работу чаще начинает с простых заданий, которые могут быть выполнены наверняка и быстро, уже в начале деятельности. Стратегу также трудно соразмерять свои финансовые возможности с желаниями и потребностями, поэтому он уступает тактику в грамотном планировании личного бюджета.

 Кстати, все потребности, относящиеся к первому субкластеру сенсорики, имеют гипоталамически обусловленный характер. Принято считать, что подобные потребности первоочередно контролируются в цепочке «миндалина-гипоталамус» и в самом гипоталамусе, имеющем в заднем и переднем отделах оппозиционные центры возбуждения и торможения потребностей, по-разному связанные с нейромедиаторными системами.

Второй субкластер у стратегов связан с трудностями изменения темпа работы, трудностью сознательного переключения во время работы зрительного и слухового внимания. У тактиков с этим нет проблем.

Третий субкластер у тактиков связан с управляемостью и подчиненностью сенсорного внимания. Взгляд у тактиков не прыгает по сторонам, он внимательный и управляемый, сосредоточенный, порой пристальный. Взгляд стратегов значительную часть времени случайно бегает по сторонам, скачет или плавает, находится в свободном автоматическом поиске, сканируя пространство в неконтролируемом автоматическом режиме. По этой причине тактики лучше запоминают лица людей, зато стратеги лучше себя чувствуют, перебегая дорогу с оживленным автомобильным движением – их «бегающий» взгляд в автоматическом режиме мгновенно фиксирует расстановку и скорость машин на дороге, а управляемая и сосредоточенная интуиция помогает прогнозировать локальную обстановку на трассе на ближайшие несколько секунд. В случае неподвижных объектов тактики легко и устойчиво фокусируют внимание на чем-то одном, у стратегов зрительное внимание довольно быстро начинает рассеиваться.

Четвертый субкластер связан с тем, что стратеги часто автоматически обращают внимание на какую-нибудь окружающую чепуху, до которой им нет и не должно быть дела (например, автоматически подмечают чью-нибудь бородавку или характерные особенности чужой речи типа характерных покашливаний, акцента и т.п., и если даже зрительно пристально за чем-то наблюдают, то боковым зрением подмечают всё, что происходит вокруг). Тактикам до не касающихся их напрямую сенсорных мелочей не просто нет дела, они всего этого и вовсе не замечают. Оказавшись на загородном пикнике в новом месте, стратеги (как сенсорные, так и интуитивные) начинают широко слоняться по окрестностям, выискивая впечатления. Тактики же спокойно сидят возле машины, моют ее, сами купаются или жарят шашлык. Стратеги любят сидеть у костра и бесцельно смотреть на огонь, на его призрачные меняющиеся языки. Тактиков огонь не притягивает, живописать его они вряд ли станут – ни в мыслях, ни на бумаге.

Пятый субкластер связан с особенностями проявления черной сенсорики. Тактикам нравится ощущать свою управляемую власть над жизнью, судьбой и здоровьем людей (в среднем в большей степени, чем стратегам), зато стратеги чаще и легче срываются в прямую агрессию и в рукоприкладство (проблема с торможением).

Шестой субкластер связан с тем, что тактики более стратегов склонны и умеют соблюдать в сенсорной сфере общепринятый протокол. Так,  в отношении одежды они обладают более безошибочным вкусом или, по крайней мере, более стратегов озабочены ее гармоничным подбором, порой прибегая для этого и к советам окружающих; на приемы надевают подходящий к случаю и не вызывающий костюм; на стадионе кричат, а на кладбище скромно молчат.

Седьмой субкластер связан с предпочтением профессий. Стратеги предпочитают такие профессии, где свою сенсорику можно «пустить в свободный полет», дав ей волю и за нею особо не присматривая – в расчете, что в автоматическом режиме она сама знает, что ей делать, и будет избыточно просматривать и фильтровать через себя кучу мелочей, некоторые из которых могут случайно оказаться важными: вредными или полезными. Зато к интуиции, к воображению и фантазии этот желанный круг профессий предъявляет весьма жесткие требования по произвольной управляемости: воображение надо запускать в дело быстро и оперативно, чтобы наглядно мысленно вообразить себе будущий результат работы и наметить путь к нему, причем в фантазиях нельзя слишком увлекаться, надо уметь их вовремя контролировать, тормозить и останавливать, сообразуясь с запросами клиента. Примеры такого рода профессий – дизайнер, модельер, стилист, визажист, мастер по маникюру, косметолог, кондитер, кулинар. Статистика показывает, что их часто выбирают "стратеги".  Тактикам, напротив, нужны профессии с управляемой и оперативно-исполнительной, подчиненной и легко сосредоточиваемой сенсорикой при бесконтрольно рыщущей интуиции, имеющей поощряемое и постоянное право на «свободную охоту». По этим причинам тактики часто выбирают профессию археолога, эксперта-криминалиста, цензора, инспектора рыбоохраны, моряка рыболовного бота, где свободная «охота» их интуиции ничем не ограничена, а вот сенсорное внимание требуется послушное, напряженное и сосредоточенное, узконаправленное.  По этой же причине тактики и просто любят удить рыбу на лодке или на бережку, мечтая о налиме и напряженно взирая на поплавок, и в силу этих же особенностей они чаще стратегов становятся религиозными и политическими фанатиками (неконтролируемость и безудержность тревожно озабоченной интуиции при рабски-послушном узконаправленном взгляде на мир), - что также подтверждается материалом проанализированных нами анкет.

Второй основной кластер признака «тактики-стратеги» связан с интуицией: ригидной, негибкой, независимой, непослушной, неподконтрольной, неуправляемой и неуравновешенной у тактиков и вполне уравновешенной и управляемой – у стратегов. Эмпирически он включил в себя на нашем материале 45 вопросов анкет, скоррелированных с рассматриваемым соционическим признаком, и также разбился на субкластеры.

Первый субкластер отражает (у тактиков) бесконтрольно возникающие мечты и фантазии негативного свойства («плюнуть кому-нибудь в рожу», сделать врагу гадость), а также напряженные неприятные ожидания и предвидения, возникающие тоже по вине интуиции («ватные ноги» при мыслях о падении с высоты;. страх предстоящего сверления зубов при ожидании в кресле стоматолога). Соответственно, стратеги более свободны от такого постоянного непродуктивного «рыщущего» давления фантазии.

Второй интуитивный субкластер связан с позитивной ролью автоматической, фоновой работы интуиции у тактиков. Эта фоновая работа обеспечивает, в частности, высокое качество апперцепции у тактиков, что проявляется в преобладании согласия с утверждениями типа: «Обычно я мгновенно, "на автомате" и без рассуждений, понимаю смысл и значение любой ситуации, в которой оказываюсь»; «Всё происходящее имеет для меня вкус и смысл, всегда непосредственно чувствую некие незримые нити, связывающие меня с миром, с людьми, с завтрашним днём»; «Человек еще ничего не сказал, а я уже догадываюсь, какие мысли у него в голове», и т.п.

Третий интуитивный субкластер у тактиков связан с чрезмерной избыточностью, бесконтрольностью, масштабностью и размахом интуитивных образов в сочетании с непродуктивностью, которая от этого возникает. Например, это избыток непонятных для собеседника абстрактных обобщений в объяснениях, либо некритическая склонность выдавать желаемое за действительное, говорить о своих сомнительных предположениях как о состоявшихся фактах. Тут и приверженность эзотерике, и масштабность идей и фантазий с готовностью все детали и частности доверять другим исполнителям. Тут и готовность заниматься чем-либо из одного любопытства, не получая от этого никакого результата.

Четвертый субкластер связан с трудностями последовательного и направленного  интуитивного мышления у тактиков («собственная жизнь» мыслей, их неуправлемость; быстрая скачка мыслей и идей).

Пятый субкластер в позитивном ключе проявляется у стратегов и связан с их способностью к произвольному воображению, быстрому мысленному и яркому представлению «по заказу» лиц знакомых людей, каких-то памятных запахов, голосов знакомых людей с присущей им окраской, воображению тактильных ощущений: прикосновения своих пальцев к наждаку, бархату, воде, стеклу, древесной коре, и т.д.

Шестой субкластер также проявляется в позитивном ключе у стратегов и связан с хорошей памятью на воспроизведение стихов. В целом, в тенденции, любая память у стратегов, в сравнении с тактиками, работает более послушно и исполнительно (при прочих равных условиях, поскольку основное влияние на качество памяти оказывает баланс интуиции-сенсорики).

Седьмой субкластер связан с расчетливостью в использовании своего времени у стратегов, что также может трактоваться в пользу управляемости интуиции.

Восьмой субкластер связан с предрасположенностью стратегов к научной работе в сфере биологии, физики или математики, с их способностью мысленно «держать цель» и сосредоточивать свое воображение на главной информации и главных проблемах, избегая «соскальзываний», игнорируя несущественные мелочи и побочные ассоциации.

Если пользоваться традиционным для физиологии высшей нервной деятельности толкованием термина «уравновешенность нервных процессов», то, как видим, получившаяся в нашем исследовании эмпирическая картина свойств полюсов признака «тактики-стратеги» довольно точно укладывается в схему высокой уравновешенности (и сознательной управляемости) тактиков в сенсорной сфере и высокой уравновешенности (и управляемости) стратегов в интуитивной сфере.

Признак «уступчивые-упрямые»

Полюс уступчивых: экстравертные логики и интровертные этики.

Полюс упрямых: интровертные логики и экстравертные этики.

Повопросный и кластерный анализ достоверных коррелятов этого признака Рейнина показывает, что суть признака – в «слабосигнальности» или «сильносигнальности» этической и логической сфер, соответственно этической и логической функций. «Уступчивые» являются специалистами по слабосигнальной этике и сильносигнальной логике; «упрямые» являются специалистами по слабосигнальной логике и сильносигнальной этике. Связи с цветом функций тут нет, - мы обсудим это далее в отдельном разделе, после рассмотрения признака «беспечные-предусмотрительные».

Что с точки зрения психофизиологии означает преимущественная слабо- или сильносигнальность функций? Специалисты по слабым сигналам имеют высокую чувствительность и низкие пороги восприятия и реагирования - парциально, то есть частично и избирательно именно в данной функциональной сфере. Сильные же входящие сигналы могут вызывать у них торможение (подкритическое или запредельное). Во всяком случае сильные сигналы выходят для них из зоны оптимальной адаптации, вызывают быстрое утомление. Оптимальная индивидуальная величина исходящих сигналов, очевидно, положительно скоррелирована с оптимальной величиной входящих в данную функциональную сферу сигналов – хотя бы потому, что исходящий сигнал контролируется ЦНС, и в этом случае является для нее также и входящим, поэтому функция производит сигналы преимущественно той интенсивности, к которой она сама оптимально чувствительна. Специалисты по слабым сигналам предпочитают информационную среду с адекватным их чувствительности, слабым уровнем сигналов. Аналогичная картина имеет место и для специалистов по сильным сигналам, только они выбирают информационную среду с мощными сигналами, в среде же со слабыми сигналами им приходится постоянно напрягать внимание, произвольно, с напряжением и лишь на короткий срок меняя привычный для них уровень мощностной адаптации.

Как известно из исследований школы Небылицына, у оптимальной пороговой чувствительности есть прямая связь с открытым И.П.Павловым  свойством силы-слабости нервной системы. У «сильных» линейный участок кривой реагирования (зависимость интенсивности ответной реакции от интенсивности входного стимула) в привычной для них адаптационной норме сдвинут в область сильных сигналов, у «слабых» он расположен в области слабых входных сигналов. В результате при сравнении ответов на объективно слабый и сильный, мощный по интенсивности входные сигналы оказывается, что у «сильных» интенсивность ответа с ростом входной мощности значительно нарастает, в то время как у «слабых» ответ нарастает незначительно либо даже падает по интенсивности (из-за критического торможения сильных сигналов, превышающих верхнюю границу индивидуально-оптимального диапазона реагирования).

На примерах проанализированных нами анкетных пунктов мы убеждаемся, что сказанное имеет непосредственное отношение к дихотомии «уступчивых-упрямых».

Первый основной кластер коррелирующих с признаком анкетных пунктов (58 анкетных утверждений) сводится к различиям пороговой чувствительности в этико-эмоциональной сфере. «Уступчивые» обращают внимание на своё частое тревожно-двигательное беспокойство. Им легко вызвать в воображении какой-нибудь неприятный запах или мысленное ощущение тактильного прикосновения к характерной своей фактурой поверхности (из предыдущего текста известно, что это одновременно свойство хорошей интуитивной управляемости «стратегов», но одной интуитивной управляемости для подобной способности мало, должна быть и высокая чувствительность к слабым пусковым эмоциональным стимулам, что мы здесь и имеем). У «уступчивых» много эмоционально-насыщенных детских воспоминаний, вообще они имеют возбудимую эмоциональную память на прошлое, отвечающую воспоминанием даже на слабый запускающий эмоциональный импульс. Обычно им трудно эмоционально «охватить» ситуацию целиком, они предпочитают иметь дело с ее элементами (более слабые сигналы). И очень важно: они безусловно стремятся к эмоциональному общению на дальней дистанции, избегают короткой дистанции общения, при которой интенсивность эмоциональных сигналов возрастает – в частности, не любят случайных прикосновений, болезненно себя чувствуют, если в газету им заглядывают через плечо, следят, чтобы при разговоре к ним не приближались слишком близко, и т.п.. Они склонны выдавать сильные ответы (возбуждение, тревога, паника) на эмоционально слабые внутренние стимулы. Часто даже хорошо знакомые предметы кажутся им яркими и необычными. Романтичны в чувствах, склонны к идеализации людей (неадекватное усиление объективно слабых эмоциональных признаков объектов). В эмоциональном плане более внимательны к отдельным и изолированным нюансам взаимоотношений, к «малым деталям» мира, к вырванным из контекста этико-эмоциональным деталям, нежели к целостной и общей эмоциональной оценке ситуации, из-за чего их эмоциональные реакции внешне порой кажутся странными и неадекватными. Легко и чувствительно находят общий язык с людьми любой культуры. Есть тенденция повышенного влечения к унизительным и болезненным ощущениям, к самоуничижительным переживаниям (легко возникающее чувство вины). Избегают любых эмоциональных «переборов»: болезненно реагируют на лесть, неважно себя чувствуют в эмоционально-шумном, требовательном  обществе. Крайне редко громко смеются или хохочут, равно для них нетипичны громкие рыдания и истерика. Думы о завтрашнем дне имеют для них множество эмоционально-притягательных деталей, а каждый отдельный человек имеет для них свой индивидуальный вкус и значение. Соответственно, им проще общаться с отдельным человеком, чем с аудиторией, требующей более интенсивного уровня эмоциональной экспрессии. Вообще в любой ситуации эмоционального общения или оценки они предпочитают лучше малое, чем большое; лучше часть, чем целое; лучше отдельного человека, чем толпу.

У «упрямых» в этической сфере наблюдаются противоположные свойства, обнажающие тот факт, что они являются специалистами по сильным и интенсивным этико-эмоциональным сигналам. Можно добавить ради иллюстрации, что «упрямые» (в том числе этики, и даже белые этики) легко выкидывают из головы всё неактуальное, всё, что было и прошло. Для них характерна относительная притупленность вкусовых ощущений и сравнительно более плохая память на лица людей; их собственная фоновая лицевая мимика относительно мало выразительна (в силу высоких эмоциональных порогов). Сравните, например, фоновую мимику (в отсутствие сильных эмоциональных переживаний) у Гюго и Дюма. У последнего («уступчивого») она заметно более живая. «Упрямые» в силу своего стремления к сильным эмоциональным стимулам охотно подхватывают и усиливают эмоции окружающих. Любят, когда много смеха и веселья вокруг. Во время работы любят слушать музыку. В разговоре часто меняют громкость своего голоса, часто разговаривают на повышенных тонах. Чувство вины для них нетипично. Для изменения своей этической точки зрения требуют сильных и обильных этических аргументов. Стремятся устанавливать короткую дистанцию эмоционального общения, с максимальным эмоциональным сближением. Любят, когда ситуация бросает им эмоциональный вызов, в ответ охотно наращивают уровень эмоционального возбуждения. И т.д., и т.п.

Противоположная картина наблюдается в логической сфере. «Уступчивые» оказываются здесь специалистами по сильным сигналам, в то время как «упрямые» превращаются в специалистов по слабым сигналам. Для обоснования этого тезиса проанализируем второй, логический кластер признака. «Упрямые» (слабосигнальная, чувствительная логико-моторная сфера) легко моторно возбуждаются и часто демонстрируют «размашистые» движения. Легко и быстро включаются в движение и в работу (моторная возбудимость). В том числе, начинают ходить по комнате во время размышлений тоже чаще «упрямые», чем «уступчивые». «Упрямые» предпочитают начинать работу не со сложных, а с более простых и очевидных, даже второстепенных вопросов (логическая слабосигнальность). Предпочитают логически-рутинные виды отдыха (просмотр на досуге спортивных турнирных таблиц) и такие виды работы, которые требуют логического внимания к мелким деталям и фактам: работу цензора, судьи, эксперта, политтехнолога, программиста, аналитика, математика, геолога, сценариста и писателя остросюжетных произведений. Памятливы на мелкие факты. Внимательны к мелким деталям в логических цепочках: с ними реже, чем с «уступчивыми», случается, чтобы при письме они пропускали в словах буквы или целые слоги – «уступчивые» же с их сильносигнальной логикой, особенно если они к тому же «предусмотрительные» с сильносигнальной сенсорикой (СЭИ, например), делают такого рода ошибки весьма часто. «Упрямые» не склонны (по крайней мере внешне) демонстрировать проявления командно-административного стиля руководства и тем самым брать на себя повышенную логическую ответственность за целое, требующую крупноблочной логики «уступчивых». В роли руководителя, даже имея диктаторские замашки (ЛСИ), «упрямые» склонны делить с другими логическую ответственность и наиболее важные вопросы рассматривать на совещаниях. В отличие от них, «уступчивые» (логические экстраверты и этические интроверты) более склонны к единоличным масштабным и ответственным решениям в логической сфере. Так, «диктатор» И.В.Сталин («упрямый») для решения наиболее важных вопросов собирал верхушку своего Политбюро, а казалось бы «демократ» Ф.Д.Рузвельт («уступчивый») имел обыкновение ни с кем не советоваться. Кстати, Сталин подметил в Рузвельте еще одну черту «уступчивых», связанную с их крупноблочной логикой: «Рузвельту можно доверять, - говорил о нем вождь и знаток человеческих душ, - Такой не будет размениваться на мелочи, и если сопрёт, то только крупную сумму денег».

«Уступчивые» (специалисты по сильным, интенсивным моторно-логическим сигналам) охотно берутся за задачи глобальной бюрократической организации, организации документооборота на большом предприятии, организации совместной деятельности многих людей в общей работе – здесь их логическая «сильносигнальность» проявляет себя в стремлении «наложить логической каши побольше», вместо одной задачи ради повышения общей интенсивности сигнала ухватиться сразу за много логических задач  (напомним, что в слабосигнальной этической сфере у них всё наоборот: вместо этического целого предпочитают части и детали, вместо аудитории – отдельного человека). «Уступчивые» предпочитают среду интенсивных, масштабных структурно-логических стимулов: мечтают сразу о наивысших ступеньках своей будущей должностной карьеры, любят созерцать избыток вертикально организованной упорядоченности, охотно принимают на себя главную логическую ответственность, упрямы, конфликтны и бескомпромиссны в спорах на принципиальные темы, но обычно уступчивы в логических деталях и мелочах (у «упрямых» обыкновенно бывает наоборот). Имея слабую логическую возбудимость, «уступчивые» порой начинают произносить вслух фразу, еще не зная, чем ее закончат («упрямые» всегда заранее знают ее предстоящее окончание). «Уступчивые» (даже логики), веря в логическую силу только очень интенсивных сигналов (таких, как штрафы на работе), не склонны переоценивать воздействие логики и рядовых логических аргументов на массу людей. Поэтому они, как и эмотивисты (но, видимо, по другой причине) склоняются к мнению, что людей обычно проще обмануть, чем убедить логическими доводами. Координация моторики близка к логической сфере, поэтому в физической работе «уступчивые» не ленятся и любят энергичную интенсивную физическую работу с напряженными требованиями к координации движений (при слабой интенсивности работы они, пожалуй, начнут скучать). Это одна из причин, почему в кабинах экскаваторов и бульдозеров гораздо чаще видишь ЭИИ, чем ЛИИ, - ведь координация движения механизмов является продолжением координации движений собственных рук, только требует еще большего напряжения, постоянно доступного лишь «уступчивым».

Как показывает наше исследование, «уступчивые» любят такие профессии, как кассир на кассовом аппарате в магазине или оператор телефонно-справочной службы. Во всех профессиях подобного круга выдвигаются требования к интенсивному, поверхностному (без углубления в детали), но «сильносигнальному»  использованию логики и моторной координации, а в этической сфере – напротив – к высокой эмоциональной чувствительности, позволяющей по мелким деталям различать оттенки поведения и характера (что, наверное, важно для кассира в магазине в процессе определения количества необходимой сдачи, да и удаленному от клиента оператору телефонной справочной службы помогает не скучать).

Сильный сигнал – это не просто сигнал, дающий усиленную нагрузку на его обработку. Сильный сигнал – это ясный, контрастный и крупномасштабный сигнал. Специалисты по сильносигнальной логике стремятся не запутать и детализировать, а упростить, прояснить и обобщить. Они стремятся и в своем восприятии, и в своей логической продукции избежать логического бисера в виде исключений, ловушек и крючков. Поэтому «уступчивые» предпочитают скорее единый стройный, масштабный и прозрачный структурно-коммуникационный порядок, нежели много запутанных, детализированных и разнообразных. «Упрямый» ИЛИ (Ч.Дарвин) издал теорию происхождения видов как детализированный запутанный труд, отслеживающий различные версии возможных логических возражений – в этом труде главное тонуло и пряталось в куче второстепенных мелочей, логическая контрастность в результате снижалась. «Уступчивый» ИЛЭ на его месте издал бы брошюрку тезисов с прозрачным изложением лишь основных идей. Встречается ошибочное мнение, что ЛСИ абсолютно во всём и всегда больший диктатор, чем ЛСЭ, и во всём и всегда стремится к единообразию. Тем не менее, СЛЭ и ЛСЭ, равно ЭСИ, СЭИ и другие «уступчивые», будут стремиться «насадить» одну общую технологию во всех производственных цехах (логическая контрастность), в то время как ЛСИ и СЛИ готовы сохранять в загашнике «на всякий случай» много мелких, различных и устаревших. Например, ЛСИ, стремясь к всеохватывающей жизненной унификации своих подчиненных, к их полной для себя эмоциональной ясности и прозрачности, а также к эпической героико-военной масштабности своих великодержавных проектов (сильносигнальная этика, требующая эмоциональной контрастности), в логической сфере склонен детализировать и мелочиться, встраивать в законы и инструкции хитрые логические ловушки, играть в логические игры с подчиненными (кто кого поймает), и в то же время склонен игнорировать глобальную бесхозяйственность и разруху, избегая ответственности и крупномасштабных решений (слабосигнальная логика, чувствительная лишь к деталям, к сигналам с низкой значимостной контрастностью). Начальник-ЛСЭ (либо ЛИЭ) скажет: «Я так решил: пусть приходят на работу, в чем хотят, мне здесь унификация не нужна, пусть говорят обо мне, что хотят, пусть будет не одно грандиозное здание для услады глаз, а несколько цехов в дешевых ангарах, - но оборудование в них должно быть одинаковым и лучшим, пусть и дорогим, а документооборот, коммуникации и дороги на территории должны подчиняться единому, всеохватывающему, прозрачному и четкому плану и порядку, без какой-либо безответственности, запутанности, крючкотворства и бардака». Начальник-ЛСИ – по причине своей принадлежности к полюсу «упрямых» - соберет совещание, где с нажимом продавит все перечисленные решения, возможно, с точностью до наоборот, оставив в порядках множество мелких исключений и «крючков», а принять на себя ответственность за решения заставит своего заместителя либо председателя правления..

В деловом отношении «уступчивому» нравится руководить масштабной стройкой века, «упрямому» - быть бухгалтером, счетоводом, экспертом. «Уступчивые» в групповой тенденции предпочитают власть открытую и ответственную, «упрямые» - власть тайную (разумеется, опять же лишь в групповой тенденции, в отношении данного свойства велико влияние и других признаков Рейнина). Девиз «уступчивых»: процесс решения проблемы должен быть трудозатратным в логическом плане, должен опираться на «крупноблочную» прозрачную и открытую  логику с привлечением больших и масштабных ресурсов, интенсивных физических сил (контрастность плюс количественная нагрузка). В эмоциональном отношении решение «уступчивых» должно быть скромным и неброским, учитывающим этическое разнообразие людей, а вот его результирующий итог должен быть логически всеобъемлющим, однозначным, прозрачным и простым, должен требовать дальнейшего расширенного привлечения трудовых ресурсов (то есть опять же удовлетворять критерию сильного логического сигнала). Девиз «упрямых»: решение должно быть в логическом смысле затратно-экономным, хитрым, опираться на неочевидности и детали, на тонко сплетенную интригу с привлечением минимума физических сил и трудовых ресурсов, в эмоциональном отношении оно вполне может быть (и даже желательно должно быть) вызывающим или шокирующим, к тому же эмоционально обязательным и универсальным для всех, а результирующий его итог должен быть логически тонким, хитрым и запутанным, для большинства непонятным, не допускающим однозначного толкования и оставляющим простор для дальнейших тонких логических интриг и маневров (критерий слабого логического сигнала: низкая контрастность с малой количественной нагрузкой). Разница, например, между ЛИИ и ЛСИ (оба – «упрямые») будет здесь чаще всего в том, что ЛИИ будет плести эту интригу в сочиняемом им детективе, эмоциональный же его апофеоз будет, возможно, торжеством преодоления, открытия либо пафосом вселенского осуждения и беды; ЛСИ будет плести интригу как в киносценариях, так и в жизни, эмоциональный же его пафос будет тотальным и будет иметь, возможно,  вкус либо «удара по лбу», либо торжества территориального приобретения, либо торжества мести, либо угрозы и ужаса. В среде ученых «упрямый» охотно готов ковыряться в архивах старых, давних результатов, уточняя и проверяя в них детали и пытаясь наткнуться на эмоционально ошеломляющее откровение (что иногда удается). «Уступчивый» это делать не станет. «Упрямый» делает ставку на анализ и сопоставление множества деталей, на тонкости вероятностного и статистического анализа, «уступчивый» - на успешное подавление и игнорирование всех деталей, на одномоментное непосредственное «рентгеновское» видение обобщенного контура основной закономерности. «Упрямый» больше доверяет труду кропотливых специалистов-одиночек, «уступчивый» - результатам деятельности больших научных коллективов.

Признак «беспечные-предусмотрительные»

Полюс «беспечных»:  экстравертные интуиты и интровертные сенсорики.

Полюс «предусмотрительных»:   интровертные интуиты и экстравертные сенсорики.

Этот признак подобен предыдущему, только здесь «беспечные» оказываются специалистами по слабосигнальной сенсорике и сильносигнальной интуиции, а «предусмотрительные» - специалистами по слабосигнальной интуиции и сильносигнальной сенсорике. Соответственно, первые в духе Павлова-Теплова-Небылицына являются, очень может быть,  «слабыми» в сенсорной и «сильными» в интуитивной сфере, а вторые – наоборот.

Рассмотрим сначала сенсорную сферу. Слабосигнальная чувствительность в сфере гипоталамических влечений рождает зависть и жадность. Действительно, согласно результатам нашего анализа эмпирических данных, «беспечным» в тенденции всегда мало того, что они уже имеют (по крайней мере, в сравнении с «предусмотрительными» ТИМами того же полюса вертности и рассудительности-решительности).

«Беспечные» тонко чувствительны к звуковым сигналам: точно и быстро определяют направление на источник звука; хорошо чувствуют нюансы чужого голоса, в том числе по голосу легко определяют динамику настроения человека в ходе разговора, подмечают, в какой момент он начинает нервничать; подмечают характерные особенности в чужой манере речи; во время работы подмечают любые слабые и случайные посторонние звуки с улицы  и т.п.

Они столь же и зрительно чувствительны: обманы зрения для них нехарактерны, они внимательны и наблюдательны к мелким деталям в окружающей природе; к облакам, насекомым, травинкам; хорошие следопыты.

Беспечные высоко чувствительны к реальным физическим запахам (например, слабому и не заметному для прочих людей запаху чужого пота). В тенденции предпочитают  «чистый» тонкий вкус продуктов, без вкусовой смеси и без заглушки интенсивным вкусом сахара (лимоны – без сахара, чай – без сахара, и т.п.). Как видим, и тут специалисты по слабым сигналам выбирают изолированные слабосигнальные детали и части, а не смешанное интегральное целое.

Они чувствительны к внешним физическим раздражителям: те, кто часто чувствует себя «принцессой на горошине», это тоже они. Какое-нибудь случайное резкое движение рядом с ними заставляет их мгновенно напрячься. Плохо себя чувствуют в окружении тесной толпы с ее многочисленными и сильными сенсорными раздражителями. Они высоко чувствительны и к слабым сигналам собственного организма: могут сосредоточиться и «почувствовать» работу своих внутренних органов, ловят в себе самые первые признаки начинающейся болезни, чувствуют изменение своего внутреннего тонуса даже после одной чашки кофе.

Очень важная и характерная черта, надежно сцепленная с полюсом «беспечных», это их высокая болевая чувствительность (кстати, этот факт свидетельствует о том, что болевая чувствительность относится скорее к сенсорной, чем к эмоциональной сфере). В не меньшей и даже в большей степени они чувствительны к виду крови, к виду и звуку чужих физических страданий.

Стоит еще отметить, что «беспечные» в групповой тенденции – «совы». Это можно объяснить тем, что к вечеру сенсорные пороги у человека повышаются, а количество случайных звуковых и световых раздражителей с улицы уменьшается, что делает стимульную среду сенсорно-чувствительных «беспечных» более для них комфортной.

Из профессий «беспечные» предпочитают те профессии, которые предъявляют высокие требования к чувствительности сенсорики и малые требования к чувствительности интуиции. Это, например, профессии визажиста, косметолога, флориста, дизайнера по интерьеру и одежде, кондитера, дегустатора, садовника. Сюда же относится шитье одежды и производство обуви.

В отличие от «беспечных», «предусмотрительные» имеют высокие сенсорные пороги и слабую сенсорную чувствительность. Грубость их сенсорики проявляется, в частности, в сенсорной невнимательности к мелким деталям: пропускают в письме случайно сделанные описки, ненаблюдательны к деталям окружающего (все дома на улице для них на одно лицо), из-за той же ненаблюдательности к деталям могут заплутать в городе или в лесу, и т.п. Почерк их, как и у эмотивистов, в тенденции размашист и графологически неоднороден. Только в случае эмотивистов это вызвано неуравновешенностью моторной координации с плохим торможением моторики, а у «предусмотрительных» - сильносигнальностью и грубостью сенсорного контроля. В своем восприятии «предусмотрительные» больше опираются на зрение, чем на все другие сенсорные модальности вместе взятые – это можно объяснить относительной универсальностью зрения как сенсорной модальности с избыточной информацией, поэтому используемый информационный поток, поступающий через зрительный канал, мало зависит от высоты порогов зрительного анализатора. В отличие от «беспечных», «предусмотрительные» уверенно себя чувствуют в критических ситуациях цейтнота с множеством действующих факторов, - надо думать, что в данном случае им помогает и «грубая» сенсорика, хорошо справляющаяся с сильным, хотя и поверхностно-обощенным сигналом от множества объектов, и чувствительная, низкопороговая интуиция времени. Умеют фильтровать зрительный поток, игнорируя наибольшую часть поступающей информации и подстерегая только «нужные» моменты. Как и «упрямые», часто кричат и говорят на повышенных тонах (только у «упрямых» это происходит из-за сильносигнальной приспособленности этики, а у «предусмотрительных» - из-за сильносигнальной приспособленности сенсорики). По той же причине любят слушать телевизор при повышенной громкости, дискомфортной для других присутствующих (хотя глуховатыми «предусмотрительных» не назовешь). Зрительный мир в их восприятии огрублен и состоит из типовых деталей. В чем здесь отличие от интуитов? У интуитов (в отличие от сенсориков) зрительный мир менее ярок и менее насыщен цветом, а также фрагментарен во времени: то фиксируется, то будто игнорируется и куда-то исчезает. Между «беспечными» и «предусмотрительными» нет этих групповых различий, но они отличаются друг от друга тем, что зрительный мир «предусмотрительных» состоит из множества в основном типовых объектов, и по этой причине люди порой кажутся им манекенами, а все окружающее – обыденным, плоским и ирреальным, нередко странно искаженным (то есть «невкусно странным» - из-за дефицита зрительной информации о деталях), в то время как зрительный мир «беспечных» чаще состоит из одного выделяемого крупным планом уникального объекта с множеством столь же уникальных, правдоподобно реальных, безошибочно-конкретных и часто вкусно-удивительных деталей, требующих от субъекта отдельного разглядывания.

В сфере интуиции различия между полюсами признака иные по знаку. Интуиция «предусмотрительных» - слабосигнальна, высокочувствительна, легко возбудима. Так, они хорошо чувствуют время, умеют правильно распределять в нем работу, сортировать дела по срочности, уверенно себя ощущают в цейтнотных ситуациях. С другой стороны, для «предусмотрительных» более, чем для полюсов большинства иных небазисных рейниновских признаков, за исключением процессоров, характерны симптомы иллюзий и псевдогаллюцинаций (зрительных и слуховых), отражающих повышенную возбудимость и чувствительность внутренней интуитивной сферы (опорные образы зрительной и слуховой памяти, относящиеся к интуитивной сфере, возбуждаются легко, а реальные сенсорные сигналы проходят через анализатор только при условии их сильносигнальности). Возбудимая чувствительная интуиция в этом случае подменяет собой узкофильтрующую сильносигнальную сенсорику, сравнительно легко выдавая в сознание внутренний образ из хранилища эталонов памяти в ответ на случайные раздражители. Так, у «предусмотрительных» часто возникают в голове воображаемые голоса, которые трудно прогнать и заглушить (отличие клиники параноидной шизофрении в том, что голоса вообще прогнать не удается). В шуме падающей водяной струи им также нередко слышится иллюзия чьих-то голосов. В этом же ряду – назойливые мысли, спонтанные и яркие воображаемые зрительные образы. Нередки импульсивно возникающие интуитивные страхи и опасения. В сфере воображения «предусмотрительные» умеют быстро обнаруживать необычное и интересное в самом, на первый взгляд, обыденном. Умеют удерживать неотрывное внимание на воображаемом объекте, чувствуют малые трансформации воображаемого объекта. Точно так же они мгновенно подмечают любые отклонения в картине мира от «обычности». Казалось бы, последнее должно быть свойством чувствительной сенсорики, но это лишь первое неверное впечатление. Сравнение видимого объекта с внутренним эталоном в поиске отличий требует не столько чувствительности к деталям сенсорно воспринимаемого мира, сколько чувствительности к деталям внутреннего эталона, то есть чувствительного внутреннего зрения, интуиции.

В описаниях интуиции «предусмотрительных» обнаруживается на первый взгляд кое-что общее с белой интуицией, интуицией времени, но ставить знак равенства между «белой интуицией» решительных динамиков и слабосигнальной интуицией интровертных предусмотрительных было бы ошибкой. Так, если в описании «слабосигнальной интуиции» предусмотрительных чувство времени выдает себя как способность к ориентировке во времени, сортировке дел по срочности, сопоставлении объектов в различные моменты времени с хорошей фиксацией объекта и регистрацией происходящих изменений, а также в детализации внутреннего интуитивного эталона объекта, то в случае белой интуиции (по нашим данным) речь скорее идет о способности к предвидению и прогнозу, а также о тревожных ожиданиях и своеобразной динамической, неустойчивой и плавающей задумчивости, плохо удерживающейся на одном «внутреннем» объекте.

«Сильносигнальность» интуиции у беспечных проявляется не только в отрицании чувствительных интуитивных свойств «предусмотрительных», но и в еще одном особенном качестве. Сильносигнальность интуиции «беспечных» проявляется в том, что они любят ситуации, возбуждающие и стимулирующие ожидания и воображение: рискованные ставки в игре, книги и фильмы про пиратов и дальние странствия, богемные компании с рискованными развлечениями и авантюрными приключениями. «Беспечным», как и «упрямым», нравятся лесть и комплименты в их адрес – в данном случае комплименты надо поставить в один ряд с авантюрами и отнести их не на счет сильносигнальной этики, а на счет сильносигнальной интуиции, требующей интенсивных возбудителей, одним из которых и могут выступать комплименты. В том же смысле своей интуитивной сильносигнальности «беспечные» оптимистичны в ожиданиях: завышают планку своих надежд. Соответственно,  в противоположность «беспечным», «предусмотрительные» и в игре, и в жизни предпочитают, напротив, надежные и нерискованные ставки, занижая планку надежд – им нет нужды стимулировать свою интуицию (ожидания) риском и стрессом, она у них в силу высокой чувствительности и в обычном состоянии достаточно перевозбуждена и даже перепугана.

Таким образом, интровертные интуиты и экстравертные сенсорики ("предусмотрительные") имеют низкие пороги возбуждения в интуитивной сфере и высокие пороги возбуждения - в сенсорной сфере. Соответственно у "предусмотрительных" наблюдаются возбудимые и яркие образы воображения, легко провоцируются воспоминания, тревожные мысли и т.п., но сенсорная возбудимость при этом относительно слаба, имеет высокие пороги. У "беспечных" всё наоборот - высоки пороги возбуждения "интуитивных" механизмов, а пороги сенсорного возбуждения снижены при соответственном повышении сенсорной чувствительности. Отсюда ранняя влюбчивость, сенсорная впечатлительность, прислушивание к ощущениям своего тела, и т.д. и т.п. 

Связь рассмотренных признаков со свойствами нервной системы по И.П.Павлову

Когда общие свойства нервной системы (в том числе уравновешенность) стали в 60-х г.г. изучаться более детально, картина «общих» свойств рассыпалась на парциальные составляющие, выяснилось, что общих свойств как таковых – почти нет. Человек может быть уравновешенным либо, к примеру, сильным по процессам возбуждения (то есть специалистом по интенсивным сигналам) в одной модальности и неуравновешенным либо специалистом по слабым сигналам – в другой психической модальности. При этом свойства зрительной и слуховой модальности все же положительно коррелировали между собой (общность сенсорной сферы), чего нельзя было сказать о корреляциях сенсорной сферы с эмоциональной, моторно-двигательной и т.д.

Эти трудности, тогда необъяснимые, в итоге и остановили исследования в физиологии ВНД. Сегодня, взглянув через призму соционики, мы можем предположить, что разгадка проблемы заключается в попарной оппозиционности одного и того же свойства нервной системы в разных функциональных сферах, а именно  в сферах эмоций (этики) и моторики (логики), сенсорики и интуиции. И речь идет именно об оппозиционности высоты порогов, а не просто их парциальности, то есть дело не просто в  независимости свойств в разных модальностях психики. Исследователи 60-х г.г. были остановлены и тем, что когда они пытались найти корреляции свойств нервной системы с известными в их время психологическими маркерами (той же экстраверсией-интроверсией или специальными опросниками уравновешенности), у них ничего не получалось – что подрывало веру общества в полезность физиологии ВНД. И, разумеется, не могло получиться, поскольку в рамках опросников физиологи прошлого века не делили вертность и уравновешенность по сферам действия четырех юнгианских функций. Если бы это было тогда сделано, то достоверные корреляции были бы обнаружены с большей вероятностью. Действительно, уравновешенность эмоциональной сферы присуща только эмотивистам, в то время как уравновешенность логической и моторной сферы типична для противоположного полюса, для конструктивистов. Аналогичная дихотомия действует для тактиков (уравновешенных в сенсорной сфере) и стратегов, уравновешенных, напротив, в интуитивной сфере. Определять надежно ТИМы опросниками в 20-м веке не умели, да и в рамках физиологических исследований это никому в голову не приходило, поэтому открытие осталось, очень может быть, упущенным по недоразумению. К сожалению, то же произошло и в отношении исследования корреляции экстраверсии с силой-слабостью нервной системы. Как мы предполагаем, эта корреляция была бы получена много десятилетий назад, и могла бы изменить судьбу психофизиологических исследований, если бы чувствительность к слабым сигналам в сенсорной сфере сопоставляли не с интроверсией вообще, а с интроверсией исключительно сенсорных человеческих типов. Ведь интроверты интуитивных типов, как мы видели в разделе о беспечных-предусмотрительных, прямо обязаны демонстрировать противоположную специализированность, а именно по сильным сенсорным сигналам. Если смешать в выборке примерно равное количество сенсориков и интуитов, то что получится? Правильно, нулевая корреляция. А если в выборке преобладают сенсорики? Слабоположительная. А если интуиты? Слабоотрицательная. Наконец, эта путаница всем надоела, и исследования уже в 70-х годах были остановлены. Теперь понятней, в чем состояла элементарная ошибка.

О возможности применения психофизиологических методик для соционической диагностики, а соционики – для рещения задач психофизиологии

В настоящей статье мы пришли к выводу, что четыре соционических признака, а вслед за ними и экстраверсия-интроверсия, могут получить гипотетическое объяснение в рамках традиционных терминов физиологии высшей нервной деятельности, развитой в 20-м веке трудами школы Павлова-Теплова-Небылицына. Естественно припомнить, какие основные методики для исследования соответствующих свойств ЦНС применялись в то время, а сегодня могли бы быть использованы для целей соционики. Но можно сформулировать и иначе: какие эксперименты сегодня соционика могла бы предложить психофизиологам, чтобы оживить их состарившуюся науку?

Понятие баланса возбуждения и торможения, а также уравновешенности нервных процессов как свойства нервной системы возникло из опытов И.П.Павлова, в которых критерием возбудительного процесса считалась скорость замыкания и упрочивания положительных двигательных реакций на условный стимул, а критерием тормозного процесса – такая же скорость выработки и закрепления тормозных условных двигательных реакций, то есть реакций по переделке ранее закрепленного рефлекса. На основании этих критериев ученик И.П.Павлова А.Г.Иванов-Смоленский (1971) выделял четыре типа темперамента: лабильный – с хорошей подвижностью обоих процессов, возбудимый – с преобладанием возбудительного процесса, тормозной и инерционный – с медленным формированием условных реакций в обоих процессах. В дальнейшем разными авторами выделялось множество различных типов и подтипов темперамента в зависимости от баланса возбуждения-торможения. Согласно В.Д.Небылицыну, есть четыре первичных свойства нервной системы: сила, подвижность, динамичность и лабильность. Каждая из 4-х характеристик может относиться как к возбуждению, так и к торможению, итого 8 свойств. И еще 4 вторичных свойства, а именно балансы возбуждения и торможения по каждому из 4-х первичных свойств.

В понятие торможения разные авторы в разное время тоже вкладывали неодинаковый смысл. Торможение – это одновременное сдерживание, контроль начавшегося возбудительного процесса. Но торможение также – это и скорость переделки упрочившейся условной реакции одного знака на реакцию другого знака. Торможение – это и скорость затухания, например, следов памяти или условного рефлекса, лишенного положительного подкрепления, наконец, это и скорость затухания ориентировочной реакции, и т.д. и т.п.

В настоящее время в психофизиологии и психологии в практических целях для измерения баланса гораздо чаще используется иной показатель: это число так называемых «переводов» и «недоводов» при воспроизведении с закрытыми глазами либо некоей заданной амплитуды движений, либо заданных временных отрезков (переводы и недоводы в темпе стука). Действительно, в состоянии предстартового возбуждения у спортсменов в подобных опытах увеличивается число переводов, а в состоянии скуки и сонливости увеличивается количество недоводов. Аналогичный эффект производят кофеин (усиливая возбуждение) и бром (усиливая торможение) (Е.П.Ильин, 2001). По данным Е.П.Ильина, и возбудимые, и тормозные индивиды на флангах распределения баланса в популяции имеют более сильную нервную систему (менее чувствительную, сильносигнальную), а уравновешенность чаще соответствует слабости нервной системы, то есть ее слабосигнальности и, соответственно, ее более высокой фоновой активации (то есть с большими энерготратами на килограмм веса и на единицу времени в состоянии покоя). Характерно, что это эффект отмечен и нами в данной статье при описании признаков. Например, полюса чувствительных (слабосигнальных) и уравновешенных по этике имеют немало общих анкетных пунктов, хотя говорить о совпадении этих полюсов, разумеется, не приходится.

Помимо традиционной методики т.н. «внешнего баланса», основанного на традиционных переводах и недоводах амплитуды движений, Е.П.Ильиным была предложена методика т.н. «внутреннего баланса». В этом случае после тренировки определенной амплитуды движения испытуемого просят как можно меньше прибавить в размахе и затем как можно меньше убавить в размахе. Оказывается, что величина минимального «кванта» амплитуды при ее прибавлении и убавлении неодинакова, а соответствующий баланс у разных людей (и в разных условиях) разный. Баланс между квантом прибавления и квантом убавления был назван «внутренним балансом». Обычно оба баланса (внешний и внутренний) измеряются при двух разных амплитудах тренировочных движений: большой и малой. Внутренний баланс не коррелирует с внешним и имеет другие зависимости: например, внутренний баланс связан с содержанием церебрального серотонина и др. (Е.П.Ильин, 2001). Поскольку обе методики (измерения внешнего и внутреннего балансов) довольно просты и в некоторых модификациях вообще не требуют никакого специального оборудования, поэтому они легко могут быть использованы в соционическом эксперименте.

Из многочисленных методик измерения силы-слабости нервной системы в сенсорной сфере само время отобрало только две, наиболее простых и надежных. Одна из них – это методика определения характеристического наклона кривой величины ответной реакции от величины стимула в слуховом анализаторе. Используются обычно две точки: со стимульным звуком слабой и большой интенсивности (так называемая схема ХНК-2). По оси Y  откладывается время простой двигательной реакции (t нажатия кнопки) в ответ на гудок. Мерой силы-слабости считается наклон прямой, соединяющей две статистически усредненные по результатам многих опытов точки на графике.. У «слабых» наклон пологий, у « сильных» - достаточно крутой. Главный «минус» методики в том, что ее результаты довольно сильно зависят от мотивации испытуемого, поскольку требуют каждый раз произвольной двигательной реакции. Второй минус – то, что произвольная двигательная реакция относится к моторной, а не к чисто сенсорной сфере, в отличие от звукового сигнала, и ее характеристики сильно зависят от функционального состояния премоторных отделов коры.

Другая методика измерения силы-слабости основана на ЭЭГ, а именно на коэффициенте усвоения в мощностном спектре ЭЭГ частоты стимулирующего мелькающего светового сигнала (обычно в диапазоне дельта-тета ритмов). Чем больше усвоение («навязывание») внешней частоты, тем слабее, то есть чувствительней, зрительный анализатор (Голубева Э.А., 1980). Минус методики – она нуждается в электроэцефалографе и в закреплении электродов на голове испытуемого, а также требует последующей довольно хлопотной расшифровки данных.

В любом случае, и в интересах дифференциальной психофизиологии, и в интересах соционики, чтобы непосредственными экспериментами было проверено  утверждение, что на изолированной выборке сенсориков экстраверсия должна линейно и положительно коррелировать с силой нервной системы зрительного либо слухового анализаторов, а в выборке интуитов должна коррелировать отрицательно. Интересно исследовать и отдельные ТИМы. Здесь есть много обстоятельств и проблем, которые интересно проверить и физиологам, и соционикам.

Связан ли цвет функций с их сильно- или слабосигнальностью?

На самом деле, вопрос даже не в этом, ведь в общем-то понятно, что, по крайней мере в рамках используемой соционической парадигмы, знак равенства между цветом функции и уровнем ее пороговой чувствительности по возбуждению ставить нельзя (и априорно-математически, и на практике корреляции между ними нулевые или почти нулевые). По сути дела, главный вопрос состоит в другом: в борьбе двух альтернативных дихотомий, одинаково пригодных для модуляции функций (дихотомии соционического цвета и дихотомии пороговой чувствительности), за их роль в порождении такого основополагающего для любой психологической типологии свойства, как экстраверсия-интроверсия.

Напомним, что каждая из 8-ми функций определенного цвета порождается (на языке соционических признаков) в виде произведения (комбинации) полюсов трех соционических признаков. Для иррациональных функций – интуиции-сенсорики, рассудительности-решительности, статики-динамики. Для рациональных – вместо рассудительности-решительности надо поставить веселость-серьезность, а вместо интуиции-сенсорики – логику-этику. Вертность здесь вообще оказывается ни при чем. Так, ЧИ= интуиция*рассудительность*статика;  БЛ=логика*веселость*статика; и т.д.

Каждая из 8-ми функций, маркированных разной высотой психофизических  порогов (слабо- или сильносигнальных), также порождается в виде произведения полюсов трех признаков, но существенно иных:

Сильносигнальная интуиция = интуиция*беспечность*экстраверсия;

Слабосигнальная логика = логика*упрямство*интроверсия.

Как видим, здесь вертность оказывается уже очень «при чём». Действительно, у экстравертов из двух «сильных» функций (в смысле – ведущих, первых в иерархии) только одна функция – черная, зато обе являются сильносигнальными (хотя мало используемые 3-я и 4-я – слабосигнальны). У интровертов – обе первые доминирующие функции слабосигнальны, а мало используемые 3-я и 4-я – сильносигнальны. Получается, что за вертность индивида отвечает не цвет функций блока ЭГО (в самом деле, это ведь весьма условно – что в паре сильных функций одну функцию считают первой, а другую – второй). За вертность отвечает слабо- либо сильносигнальность одновременно всех функций блока ЭГО, то есть в конечном счете принадлежность этих функций к одному из полюсов признаков «уступчивый-упрямый» (для рациональных функций) или «беспечный-предусмотрительный» (для иррациональных функций). Цвет же функций блока ЭГО (с учетом их нальности) кодирует не полюс вертности индивида, а полюс его статики-динамики.

Откуда же тогда все разговоры про экстратимность (направленность «вовне») черных функций и интротимность (направленность «внутрь») функций белых? Конечно, разговоры эти не случайны. Здесь, очевидно, и кроется главный вопрос, внятный ответ на который необходимо найти. Для начала - отчего возникла путаница понятий экстратимности и экстраверсии, по сей день присутствующая в соционической культуре? Во-первых, наверное, по той причине, что свойство слабо- и сильносигнальности функций в полюсах признаков «уступчивый-упрямый» и «беспечный-предусмотрительный» до сего дня не было известно, либо воспринималось неотчетливо. Без этого признак вертности индивида оставался как бы без объяснения, а свято место пусто не бывает. Во-вторых, наверное, из-за того, что экстраверты (преимущественно сильносигнальные по своим двум ведущим функциям индивиды) стремятся к высокому уровню энергетического возбуждения, и поэтому в чем-то – однако главном ли? – действительно производят впечатление индивидов, ориентированных «вовне». Будем всё же помнить, что чистый экстравертный темперамент, где стержневым элементом является отнюдь не экстратимность, а энергозатратность, объективно и реально существует в природе, а вот чистый экстратимный темперамент в рамках соционической парадигмы невозможен в принципе, так как из двух сильных функций индивида одна обязательно экстратимна, а другая – интротимна. Можно ли сказать, что ЛИИ, ЛСИ либо СЭИ по своему характеру или темпераменту – безусловные интротимы? Нельзя. Специалисты по слабосигнальным ведущим функциям – да, специалисты по энергосберегающему поведению – да, интроверты – да; интротимы – нет.

Вероятно, мы не ответили на поставленный в заголовке раздела вопрос до конца. Данный вопрос заслуживает своего дальнейшего изучения и обсуждения, это и хотелось подчеркнуть. В последующих публикациях автор надеется подробно обсудить, чем реально отличаются друг от друга ЧИ и БИ, ЧС и БС и т.д, а также – главное - в чем подлинные причины этих различий, – очевидно, никак не связанные ни с пороговой чувствительностью соответствующих функций по каналу возбуждения, ни со стратегией энергозатратности-энергосбережения, ни с дихотомией экстраверсии-интроверсии. Судя по всему, дело здесь в различии порогов торможения, но подробней речь об этом пойдет в другой статье.

Психофизиологическая модель ТИМа

Что такое уравновешенность? Существуют два подхода к объяснению этого физиологического понятия. Согласно одному подходу, уравновешенность означает одинаковую интенсивность возбудительного и тормозного процессов, и соответственно неуравновешенность – это резкое преобладание либо возбудительного, либо тормозного процессов. Однако понятия «интенсивности» процессов, особенно тормозного, в физиологии однозначно не определены и по этой причине остаются загадочными «вещами в себе». Более ясен и четок другой подход, в рамках которого считается, что каждый из двух процессов (возбудительный и тормозной) имеют собственные пороги инициации (верхний и нижний), и в результате это приводит к наличию некоей оптимальной зоны интенсивности сигнала (то есть пороговому фильтру – своему для возбуждения и своему для торможения), и причем только в пределах этой оптимальной зоны сигнал способен эффективно инициировать либо процесс возбуждения, либо процесс торможения. В этом случае уравновешенность означает совпадение оптимальных зон («настроек фильтров») для возбудительного и тормозного каналов, а неуравновешенность – их существенное различие и несовпадение.

Действительно, в подобном предположении, в случае уравновешенности некоей функциональной сферы, любой в ней рождающийся ее внутренний сигнал способен играть как возбудительную, так и тормозную роль, то есть осуществлять регуляцию. В случае же несовпадения пороговых фильтров возбудительного и тормозного каналов рождающийся внутри функциональной сферы сигнал по диапазону своей интенсивности соответствует только возбудительному входу и не может производить эффективное торможение, из-за чего функциональная сфера «раскачивается», попадая в саморезонанс, и не может осуществлять саморегуляцию. Преобладание интенсивности возбудительного процесса (например, в опытах Е.П.Ильина на внешний баланс) будет в этом контексте означать лишь то, что навязываемая функциональной сфере интенсивность сигнала (например, амплитуда движения руки) оказывается ниже оптимального для функции уровня, почему и происходит стремление увеличить амплитуду. Соответственно, при превышении оптимального уровня сигнала возникает стремление уменьшить амплитуду, что некоторыми исследователями трактуется как перевес торможения.

 «Перевес торможения» совсем иной природы должен происходить в том случае, если на входной возбудительный фильтр функции накладывается действие еще одного, внешнего по отношению к функции фильтра сигналов, причем зоны пропускания этих фильтров рассогласованы. В таком случае вероятность инициации возбудительного процесса в данной психической функции будет падать (вместо частого употребления функция будет работать редкими «вспышками»). Поведенчески это тоже можно трактовать якобы как «торможение», а в юнговском смысле это означает, по-видимому, субдоминантность функции (например, для этики и сенсорики у всех типов из клуба сайентистов). Роль «внешнего фильтра» может играть общее свойство силы-слабости индивида по возбуждению, налагаемое на парциальное свойство силы-слабости данной функциональной сферы (внутренний фильтр).

Подобные представления и рассуждения, с учетом полученных в настоящей работе эмпирических данных о сильно- и слабосигнальности, уравновешенности и неуравновешенности функций в полюсах четырех признаков Рейнина, привели нас к следующей формуле ТИМа:

(1)    ^вИ_н  ^вЛ_в ^нС_н ^нЭ_в

Формула в качестве примера приведена для ТИМа ИЛЭ. Здесь И – интуиция, Л – логика, С – сенсорика, Э – этика.  Индексы у функций показывают настройку парциальных фильтров. Левые верхние – для канала возбуждения функции. Нижние правые – для канала ее торможения. Индекс «в» означает избирательную настройку преимущественно на высокоинтенсивные сигналы, индекс «н» - на низкоинтенсивные сигналы.

Формула (1) одновременно оказывается и вполне законченной психофизиологической моделью ТИМа, идущей в своих прогностических свойствах значительно дальше модели «А» и прекрасно объясняющей и все интертипные отношения, и взаимодействие функций внутри психики индивида, и содержание полюсов многих признаков Рейнина:

В следующей статье мы намерены это доказать, подробней обосновать физиологическую соционическую модель ТИМа, базирующуюся на различных значениях парциальных порогов по возбуждению и торможению для каждой из четырех  функций К.Юнга, и рассмотреть ее основные следствия.

Выводы:

1. Показана возможность как надежной диагностики ТИМов, так и взаимно друг от друга не зависящего определения полюсов всех 15-ти без исключения признаков Рейнина по психологическим анкетам. Множественная градация согласия респондентов с предлагаемыми на оценку утверждениями является важным условием успешной диагностики соционических признаков «неюнгианского» базиса. Предложенный автором универсальный метод самообучающейся диагностики использует на первом этапе обучающую выборку лиц с частично ошибочно заявляемыми ТИМами (до 60% ошибок), уточнение же диагнозов достигается с помощью специальной многоэтапной процедуры симметризации статистической структуры данных.

2. Проведена кластеризация нескольких сотен оригинальных анкетных утверждений исследовательских вопросных банков, коррелирующих с признаками «конструктивисты-эмотивисты», «тактики-стратеги», «уступчивые-упрямые», «беспечные-предусмотрительные». Раскрыто содержание полюсов этих признаков и выявлена его схожесть с известными из физиологии ВНД парциальными свойствами нервной системы по силе и уравновешенности. Конструктивисты являются уравновешенными по логике и неуравновешенными по этике, эмотивисты – уравновешенными по этике и неуравновешенными по логике. Тактики являются уравновешенными по сенсорике и неуравновешенными по интуиции, стратеги – уравновешенными по интуиции и неуравновешенными по сенсорике. Уступчивые являются «слабыми» по этике и «сильными» по логике, упрямые – «слабыми» по логике и «сильными» по этике. Беспечные являются «слабыми» по сенсорике и «сильными» по интуиции, предусмотрительные – «слабыми» по интуиции и «сильными» по сенсорике.

3. Проанализирован ряд психофизиологических методик, пригодных для прямой физиологической диагностики полюсов соционических признаков, предложены наиболее простые и перспективные из их числа для использования в соционике.

4. Показано, что вертность индивида определяется не «цветом» одной из двух соционических функций блока «ЭГО», но сильносигнальным либо слабосигнальным характером одновременно обеих доминирующих функций, причем сильно-слабосигнальность конкретных функций следует из принадлежности индивида к полюсам уступчивых-упрямых и беспечных-предусмотрительных.

5. Предложена психофизиологическая модель ТИМа, опирающаяся на представление о пороговых фильтрах каждой функции раздельно по каналам ее возбуждения и торможения и представляющая собой, в сравнении с моделью «А», альтернативный способ объяснения информационного метаболизма функций психики.

Литература:

Аугустинавичюте А.  Теория признаков Рейнина // Психология и соционика межличностных отношений, 2004, №№7-12.

Голубева Э.А. Индивидуальные особенности памяти человека (психофизиологическое исследование). М.: Педагогика, 1980. 151 с.

Ильин Е.П.  Дифференциальная психофизиология. – СПб.: Питер, 2001. – 464 с.

Небылицын В.Д. Психофизиологические исследования индивидуальных различий. М.: Наука, 1976.

Павлов И.П. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. Л.: Медгиз, 1951.

Пейсахов Н.М. Саморегуляция и типологические свойства нервной системы. Казань, 1974

Таланов В.Л. Содержательное наполнение и физиологическая интерпретация соционических признаков «конструктивисты-эмотивисты», «тактики-стратеги», «уступчивые-упрямые» и «беспечные-предусмотрительные» // Доклад на XXII Международной конференции по соционике «Психоинформационные технологии, кадровый менеджмент и психология личности» г.Киев, 16-23 сентября 2006 г.

Теплов Б.М. Избранные труды: в 2-х т. М.: Педагогика, 1985.

Юнг К.Г. Психологические типы. М.: Алфавит, 1992.

-------------------------------------------

 сентябрь-октябрь 2006

© Таланов В.Л., 2006

Примечание: статья под таким же названием помещена в журнале СМиПЛ №5, 2006г., однако ее текст по неясным причинам в ряде принципиальных мест не соответствует авторскому тексту, направленному 17.10.2006 для опубликования и согласованному автором с главным редактором журнала.

Здесь помещен подлинный авторский текст.